— Хочешь, включу воду? — осторожно спрашивает Лоу.
Киваю. И только тут замечаю, что плачу. Пытаюсь вытереть слезы, но они все равно текут. Судорожно всхлипнув, подтягиваю коленки к груди, обхватываю их руками и смотрю, как набирается вода. Четырьмя потоками, из четырех труб, с четырех сторон света… А ванна округлая. И вообще — не такая. Я представляла ее себе как–то совсем иначе, мрачным местом для кровавого ритуала, а тут… солнышко в окна льется, светло, ярко, нарядно. Не страшно. Тут, наверно, легко умирать. Глядя в небо. И веря, что уходишь в свет… А когда упадешь во тьму, не будет времени, чтоб крикнуть, что ты ошибался. И все не так, во всем обманули…
А меня вот… не обманули. Столько правды мне рассказали — из ушей лезет. Вот только Лизка умерла обманутая, но счастливая. Лоу ее так не любил, так обманывал, что она сама ему жизнь протянула — в благодарность. А меня… Анхен вот любит. Правда–правда и честно–честно. Только вот что же… счастья от этого нет и близко? Начнешь вспоминать — а там только боль, боль, боль… И даже сейчас — я, вроде, его. Вожделенная, желанная, выстраданная. Приз, что получен и положен на полку. Решит — в постель затащит. Решит — не станет. Нет, меня, конечно, спросит. Когда доведет до такого состояния, что я гарантированно скажу «да».
Шум воды утих. А дардэнхэ, уже, оказывается, до краев. А я и… пропустила.
— А где же… пузырики?
— Хочешь — включи сама. Вот здесь рычажок, — он ласково берет мою руку, опускает ее под бортик прямо у моих ног, и я нащупываю переключатель. Так просто, и никаких чудес вампирской техники. Легко поворачиваю — и бассейн начинает бурлить, по периметру, в основном. Но впрочем, и в центре вода тоже — вспененная, бурлящая. Выходит, когда они ждали ее тут, их обнаженные чресла ей было не видно. Вода совсем непрозрачна, да еще лепестки…
— Лепестками посыпать не будем, ладно? Я, честно говоря, не готов.
— Обменять жизнь розы на мою?
— Лепестки в мешках под лавкой не стоят, — он тихонько опускается на колени за моей спиной и, обняв за плечи, целует в висок. — Ни розы, ни ромашки, ни даже лютика, — названия цветов он шепчет мне на ухо, а затем и вовсе прикусывает мочку.
— Лоу? — вздрагиваю от неожиданности, да и… не только.
— Пойдем купаться, Лар? — продолжает нашептывать этот змей, а его руки скользят по моим, медленно–медленно, от плеч к запястьям. А ведь рубашки–то на нем — нет. Опускаю глаза и вижу голые коленки. Ой-ё, что ж я сразу–то не подумала, что одним осмотром «достопримечательности» дело не ограничится? Ввалилась полуодетая (да ладно, практически раздетая) в дом одинокого вампира, да еще и… в «комнату для развлечений», так, кажется, это место у него называется… О лютиках поговорить, видимо.
— Ну что ты так дрожишь, глупенькая? — он по–прежнему гладит мои руки. Кончиками пальцев, едва касаясь. — Ты меня раздетым не видела? Или я тебя? Идем. Ну ты же не хочешь всю жизнь видеть это место в кошмарах? Давай убьем, наконец, твои страхи и подарим этой ванночке другие ассоциации. Яркие, положительные. Это ведь просто место для удовольствий. Ра–азных. Само по себе смерти оно не несет.
— А в комплекте с тобой?
— Если очень попросишь, — он жарко лизнул меня в шею, тут же отстранился и спрыгнул в воду. — Присоединяйся. Хоть отмою тебя. Перепачкалась же вся, пока по саду бегала.
Вода не достает ему даже до груди, пузырясь вокруг мириадами гейзеров. А я смотрю на него, на сказочно красивое лицо в ореоле серебряных прядей, на эти широкие плечи, на гладкую, безволосую грудь, на мускулистые руки, ко мне протянутые. А ведь он и Лизку, наверное, ждал — так.
— Скажи мне, что ты меня любишь, — прошу неожиданно для себя самой.
— Зачем, маленькая?
— Не знаю. Не важно. Ты обещал. Просто скажи. Заставь меня поверить. Ты же можешь.
— Люблю тебя, — отзывается он спокойно и просто, глядя прямо в глаза своими невозможными серыми глазищами. — Дыханием весны
Ты опаляешь, сердце обнажая.
Такая близкая. И без конца чужая.
Мне остаются о тебе лишь сны.
Он приближается, берет меня за руку, целует кончики пальцев. И продолжает:
— Приди ко мне. Услышь мой нежный зов
И подари от вечности мгновенье.
Вознагради за долгое терпенье
И светлую мою прими любовь.
Очень медленно опускаю ноги в воду. Она теплая, приятная, нежная. Как его стихи. Как его рука. Не отрывая взгляда от его глаз, спрыгиваю на дно, позволяя воде принять себя, окутать. Неснятая рубаха противно облепляет мне тело, бесконечные пузырьки бестолково толкутся вокруг.
Я смотрю в его глаза. Его лицо освещает солнце, и зрачки — лишь тонкие черточки. Медленно поднимаю руку и провожу по его волосам. Затем запутываюсь в них пальцами.
— Какие у тебя сейчас глазищи, — произносит Лоу, беря меня за талию.
— Тихо, не порть, не надо, — кладу палец ему на губы.
Он мой палец сперва целует, затем обхватывает губами и начинает тихонечко посасывать. Я смущаюсь и руку отдергиваю.
— Можешь сделать для меня кое–что? — почти шепчу.
— Что, маленькая?
— Давай… давай притворимся, что этих двух лет — не было. Что ты встретил меня на Горе и… забрал с собой. В тот же день, сразу… И я верю в твою любовь, и согласна отдать тебе жизнь… Здесь, сейчас. И ты возьмешь…
— Ты хочешь сыграть в собственную смерть? — он тоже не отрывает от меня глаз. Очень серьезный, очень спокойный. — Есть и другие игры, Лара. Добрее и позитивней.
— Пожалуйста, Лоу! Я хочу понять. Я так давно хочу понять… Как она смогла… вот так… Что такого ты ей сказал, может, сделал, что она смогла… сама, добровольно…
— Я же объяснял, Лара, это искусственная…
— Перестань. Я наслушалась уже, хватит. Я устала быть уникальной. Я обычная, внушаемая, как все. Я пошла с тобой, а она осталась, в университет поступает, она ведь талантливая, очень, зря ты… А Анхена я не встретила. Не поступила, не дожила, не узнала. Не было его в моей жизни. Нет. Не существует. Только ты. Мой первый вампир. И единственный. Навсегда, до смерти. До сейчас.
Его рука скользит мне на спину, рывком прижимает к его груди, его губы закрывают мне рот поцелуем, гася в зародыше подкатывающую истерику. Он целует. С напором, страстью. Там, на озере, он был куда деликатней, словно боялся спугнуть, а сейчас… А впрочем, я же сама… просила его… чтоб любил…как свою… бесконечно влюбленную… Дыхания не хватает, мысли разбегаются… Он медленно отстраняется. Смотрит в мои глаза, слегка подернутые туманной дымкой. Затем нагибается и слизывает со щек соленые дорожки слез. Слушает мое неровное дыхание. И снова смотрит в глаза. Все смотрит и смотрит.
